Гул адских машин, доносящийся из-под чёрного асфальта, который здесь вместо земли. На несколько мгновений показалось, что в дальнем конце улицы мелькнуло нечто яркое, освещённое разноцветными огнями – то ли цирковой фургон, прямой дорогой из детства; то ли автомобиль будущего; а быть может и вовсе нечто неземное. Теплый воздух заполнился переливчатым звоном, но эти электронные бубенчики оборвались вместе с ярмарочным видением.
Взревела стальная птица, едва коснувшись драгоценным крылом одного из небоскребов, взметнувшихся под звездный купол.
Неподвижные доселе валы, шатуны и зубчатые колёса зашевелились, почуяв добычу и быстро проглотили её – перемололи ещё одну порцию людских душ, похожую на схваченную вилкой корейскую морковь, только красную, а не оранжевую. Из чёрной трубы вырвался клуб багрового дыма, подсвеченный алым, и, не желая рассеиваться в воздухе, устремился к небесам. К середине ночи за кровавым покровом исчезнут звёзды.
Лютый зверь, заведовавший этими машинами, проскрежетал сподручным, чтобы поторапливались. К утру не должно быть неба.
Певчий ангел с перерезанным горлом появлялся на окраинах города. Пел он жалобно, ниже, чем обычно, и как-то вовсе обречённо. Лучше бы не пел вовсе. Только растравил души живых, напомнив о лучших временах.
Земля затряслась, рушились старинные дома, асфальт изрезали трещины и бездонные провалы. В одну из таких пропастей упал цепной пёс, погнавшийся за мной на широком проспекте посреди баррикад вечного мусора.
А затем земля исторгла из своих глубин мучительный рев и стон.